1 стр. из 1

– Игорь Борисович, говоря о нефтедобыче, мы обычно подразумеваем лидеров рынка – ВИНКи, которые обеспечивают до 95% экспортных поставок. По мнению некоторых экспертов, до окончательного поглощения этими «китами» всех активов российского ТЭК осталось максимум два-три года. Каким образом в этих условиях удается «держать на плаву» независимое нефтедобывающее предприятие?

– Сначала несколько слов о нашем предприятии. «Межрегиональный топливный союз» является материнской компанией ЗАО «Чепецкое НГДУ», фактически образованного в 1995 году. Чепецкое НГДУ является владельцем так называемой «сквозной» лицензии на разработку трех месторождений в Красногорском районе Удмуртской республики – Зотовского, Потаповского и Нефедовского. Суммарные извлекаемые запасы нефти на этих месторождениях составляют 6,3 млн.т, добычей которых мы можем заниматься до 2024 года. Казалось бы, живи и радуйся. Но когда наша дочерняя компания приступила к разработке лицензионного участка, там не было ничего – чистое поле, а на нем – 25 ликвидированных скважин с нулевой балансовой стоимостью. Мы набрали персонал из местных жителей – из райцентра Красногорское и расположенного по соседству рабочего поселка Игра – и начали работы. Сегодня коллектив предприятия составляет 85 человек. Из 25 ликвидированных скважин мы выбрали шесть наиболее перспективных, восстановили их, проведя целый ряд геологотехнических мероприятий – извлечение посторонних металлов, разбуривание цементных мостов, изоляция пластовой воды и т. д.
Получив лицензию, мы подготовили проектную документацию на бурение, разработку и обустройство месторождений. После государственной экспертизы этих документов приступили к бурению. Это было в конце 2000 года. Сегодня Чепецкое НГДУ эксплуатирует 23 скважины – шесть реанимированных плюс 17 новых, пробуренных в течение последних четырех лет. В мае нынешнего года планируем выйти на уровень добычи 4,5 тыс. т нефти в месяц. Обустроили месторождения, построили сеть автомобильных дорог, ЛЭП, базу производственного обслуживания, склады, гаражи, приобрели квартиры для сотрудников, нуждающихся в жилье.  
Проблема в том, что наша нефть – отнюдь не самого высокого качества. Она сернистая и высокопарафинистая, поэтому компании приходится постоянно тратить дополнительные средства на ликвидацию парафиноотложений как внутри скважин, так и в процессе транспортировки нефти. Учитывая низкое пластовое давление, температуру пласта, уже упоминавшееся высокое содержание парафина и наличие газовых «шапок», наши запасы можно со всей уверенностью отнести к разряду трудноизвлекаемых.

– Одна из проблем независимых нефтедобытчиков традиционно заключается в ограниченных возможностях для сбыта сырья. Как обстоят дела со сбытом в вашей компании?

– Мы имеем квоту Минэнерго РФ на экспорт нефти – это 30% от объема добычи. Остальное продаем на российские нефтеперерабатывающие заводы. В последнее время сотрудничаем с Московским НПЗ – одним из немногих в стране заводов, не входящих в структуру ВИНКов. При случае отгружаем нефть в Белоруссию и на Украину. Мы построили свой коммерческий узел учета нефти. Для доведения нашей нефти до требований ГОСТа, мы сотрудничаем с ЗАО «Удмуртнефть».
Первая проблема – дефицит инвестиций. Нами вложены большие средства, в том числе за счет кредитных ресурсов. Фактически можно сказать, что мы живем на кредитах. Почти 80% инвестиций пошло на бурение скважин. Увы, приходится платить большие проценты, поскольку срок окупаемости средств, вложенных в бурение и обустройство месторождения, составляет примерно 5 лет, а наши российские банки дают такие "длинные" деньги далеко не всем. Кроме того, третий год подряд остается крайне нестабильной внутренняя цена на нефть. В сентябре прошлого года мы продавали продукцию по 4000 рублей за тонну, в январе – феврале нынешнего года – по 1100–1200 руб., сейчас отгружаем по 1300–1400. С учетом отсутствия внутреннего рынка, один-два независимых НПЗ, готовые брать сырье по приемлемой цене, погоды не делают – ситуация для средних и малых нефтедобывающих предприятий остается угрожающей. Компании, входящие в Ассоциацию независимых нефтедобывающих компаний (а их примерно 140) ежегодно добывают на круг примерно 23 млн. т нефти. Это немного, и поэтому удельный вес наших предприятий в товарном обороте российского ТЭК невысок. Мы являемся членами "Ассонефти" уже в течение трех лет, но никаких существенных улучшений от ее деятельности пока не увидели.

– Наверное, выходы необходимо искать в министерских кабинетах? В конце концов, разработка сложных и малопродуктивных месторождений является одним из приоритетных направлений освоения российских недр, декларируемой не только Министерством природных ресурсов, но и Минэнерго…

– Руководство Минэнерго на словах всячески поощряет деятельность средних и малых добывающих компаний, но на деле его поддержка не ощущается. Более того, мы попали под пресс единого налога на добычу полезных ископаемых. В свое время все было понятно – мы платили роялти и ставку ВМСБ. Процент отчислений был зафиксирован в лицензионном соглашении и экономически привязан к цене на нефть. Выходило что-то около 340 руб/т. Сегодня мы платим почти 900 руб./т. Кроме того, с 1 апреля экспортная пошлина на нефть повысилась с $26 до $40,3/т. Плюс к тому мы вынуждены оплачивать смешение нашей нефти в трубе, чтобы довести ее до экспортных стандартов качества. Это еще $3 за тонну сырья. Добавьте сюда обычные налоги и посчитайте, сколько остается предприятию, которому необходимо не только продолжать разработку месторождений в рамках лицензионного соглашения, но и погашать кредиты, платить людям, модернизировать оборудование.
Приемлемый выход, конечно, есть всегда – скажем, в данной ситуации нужно прежде всего увеличить экспортную квоту для малых предприятий. Скажем, до 50%. Или даже разрешить нам продавать на экспорт весь объем добычи – наши несколько тысяч тонн в месяц все равно не делают погоды на рынке. Кроме того, можно ввести шкалу налога, исчисляемую с учетом качества месторождения, которое разрабатывает предприятие-налогоплательщик. Но для этого необходимо разобраться с терминологией. Ведь не секрет, что в нашем законодательстве юридический статус малого предприятия до сих пор определен очень расплывчато. А раз нет определения – нет и реальной поддержки. В тех же США, согласно статистике, до 45% нефти добывается силами малых предприятий. У нас – от силы 2%, большей частью на трудных, проблемных месторождениях, с которыми ни одна крупная компания просто не захочет возиться. Правительство и профильные министерства должны это понимать. Конечно, от международной тенденции укрупнения рынков отмахиваться нельзя. Однако стремление крупных компаний стать еще крупнее не означает, что завтра разведка и освоение российских недр пойдет как по-писаному.  Необходим дифференцированный подход, который позволит развиваться всем участникам рынка – как говорится, от мала до велика.

Полная или частичная перепечатка материалов - только разрешения администрации!