1 стр. из 1

При слове "руины" перед глазами предстает образ чего-то уничтоженного и поруганного. Но не все руины возникают на месте построек - по крайней мере, одна из них имеет другую судьбу. Музей-заповедник "Царицыно" - это памятник самому долгому "недострою" России. Однако именно это может стать одним из решающих преимуществ в современных условиях, когда музеи вынуждены бороться за развитие не в кабинетах, где распределяется бюджет, а в сердцах посетителей. О планах, проблемах и перспективах реконструкции "вечной руины" мы беседуем с директором ГМЗ "Царицыно" Виктором Васильевичем ЕГОРЫЧЕВЫМ.

"РУБЛЕВКА" XIX ВЕКА

- Наш музей имеет уникальную историю. Вы знаете, можно сказать, руина руине рознь. Например, в девяти из десяти случаев руину надо восстанавливать, потому что ее возникновение имеет какие-то трагические причины. Но эта руина - памятник-символ эпохи русской истории. Нашим руинам 200 лет. Когда Павел I прекратил финансировать строительство дома для императорской семьи, он превратил недостроенное подмосковное "царское село" в музей архитектурных руин. Поэтому, может быть, по документам об учреждении нашего музея нам и немного, но если считать от даты прекращения строительства, то - больше  двухсот лет, и тогда мы оказываемся одним из старейших музеев России. Павел мог приказать разобрать строение на кирпичи, мог продать, мог подарить. Мог бы поступить тысячью других способов - например, обычно здание использовалось в качестве казарм. Однако он поступил иначе, законсервировал строительство. В дальнейшем были проекты, как приспособить это государственное имущество, но расчеты показывали их убыточность. Но тут внимание с руин переключили на окружающие территории: исторический парк, поля, леса. Здесь было любимое гульбище московских купцов, как писал о Царицыно Н. М. Карамзин. В 1810 г. Царицыно было передано из царского в так называемое удельное ведение. Было решено строить здесь дачи. Чиновники вдруг поняли, что комплекс руин - важнейший элемент привлекательности, и не надо с ним делать ничего, кроме как - охранять и заботиться, чтобы он более-менее не развалился. А его расположение в центре дачного поселка не мешает, а повышает доходность земли. При Александре II стало престижно снимать дачу - в Царицыно возникла своеобразная "Рублевка" XIX века. Здесь были дачи С. А. Муромцева, Забелина, Тимирязева, многих иных знаменитостей.

ИГРУШКА МОСКВИЧЕЙ И СПОНСОРОВ

- Подобно тому как Император Павел передал Царицыно из царского в удельное ведомоство, на днях музей был передан из ведения федерального в муниципальное. Чем-то похожий на Царицыно, Ораниенбаум недавно перешел в ведение федеральное. Как полагаете, выиграете ли Вы от этого?

- Уверен, что да. Лужков - созидатель по определению. Он хочет строить, восстанавливать. Это нас объединяет, поэтому нет проблем. Они возникнут, когда сметы составлять начнем. Раньше мы говорили вообще, а сейчас все переходит в практическую плоскость. Мы хотели бы стать "любимой игрушкой" - в хорошем смысле слова - нашего мэра, Правительства Москвы, и самих москвичей.

- Ваши коллеги - директора музеев - беспокоятся в связи с отсутствием интереса спонсоров к архитектурной реставрации. Возможно ли создать такой общественный резонанс, который способствовал бы привлечению меценатов к архитектурной реставрации, реставрации памятников?

- Реставрация - затратное дело, дело государственное. И находится не так много благотворителей, которые могут дать деньги на реставрацию памятника. Конечно, можно привести недавний пример с приобретением коллекции Фаберже, но исключение подтверждает правило. Некоторые восстанавливают или строят храмы, но не слышал, чтоб кто-то вложился просто во имя реставрации. Думаю, причина в том, что современный предприниматель хочет жить сейчас, "с понедельника по пятницу", и еще не пытается оставить о себе память в истории улицы, города, наконец, в истории России. Судя по объему спонсорской помощи учреждениям культуры, это знакомо немногим. В регионах, впрочем, такие примеры есть.

Думаю, что поможет обычное честолюбие. Надпись "Это здание восстановлено силами Иванова" более выразительно, чем простое указание на какой-либо обезличенный завод. Мне представляется значимым именно личный вклад - такая традиция была в дореволюционной России. Меценаты прославляли не столько торговые дома, сколько вкладывали в личные имена. Я думаю, со временем, когда накопится "багаж", когда возникнет гарантированная родовая собственность, это движение приобретет больший размах, как было во многих странах. Тем более, учитывая криминальное происхождение значительной части имеющейся сегодня собственности, меценатство для России будет особо актуально - надо "замолить грехи" криминального богатства. И "замолить" не путем покупки зарубежных футбольных команд, что вряд ли полезно нашей стране, а путем покупки чего-то, полезного народу. При этом - личностный вклад должен быть не откупом от "посадки", а искренним даром - Богу, стране, потомкам. И общественный резонанс - впереди.

- То есть объекты культуры привлекательны и с точки зрения личного или "родового" PR. Но сейчас обсуждается и другой сценарий привлечения капитала - это привлечение спонсора в коммерческую эксплуатацию объекта. Допустим ли этот процесс?

- Разумеется, да. Вопрос только в том, на каких условиях коммерчески-привлекательные объекты будут использоваться? По некоторым официальным схемам, образуются управляющие компании, а учреждения культуры соучаствуют в инвестиционном процессе, получая долю от прибылей проекта. Моя точка зрения такова: учреждениям культуры, тем более музеям, участвовать в таких схемах невыгодно. Учреждение культуры по сути своей - некоммерческое, "казенное", и должно заниматься совершенно другими задачами.

Конечно на определенных, например, периферийных участках, в том же Царицыно, может строиться что-либо нужное городу: гостиничное хозяйство, спортивно-оздоровительные или торгово-развлекательные комплексы. Но при условии единовременного вложения инвестором определенной - потребной, разумной и интересной - суммы в реставрацию основных участков. Например, возникает проект строительства гостиниц на периферийных участках Москвы. Заключается контракт на строительство гостиницы, она передается инвестору в управление. Вопрос приватизации земли на территории заповедника, как известно, решаться не может. Продажа исключена по закону, и используются формы аренды, то есть условного пользования. Инвестор, если желает извлекать доход на территории заповедника, должен осуществить единовременное, хорошо ощутимое вложение в объект либо задачу, требующую безотлагательного решения. У нас их предостаточно: укрепить плотину, очистить пруды от ила, провести санитарную очистку парка, рубку сухостоя. Дожидаться процентов, которые будут "капать" музею? Думаю, для пользы памятников, музеев это сомнительно. Такое участие далеко не всегда себя оправдывает.

Таким образом, какие-то "куски" собственности могут использоваться инвестиционно, если это позволительно в целом по требованиям охраны памятников, но с условием единовременного вложения капитала инвестором в конкретную задачу. Положительные последствия очевидны: это снятие нагрузки с бюджета, а для инвестора - эксплуатация объекта. То есть учреждения культуры должны участвовать не столько в прибыли, сколько в получении единовременных вложений на текущие нужды. На мой взгляд, это наиболее перспективный и верный путь для охраны памятников. Во всяком случае для Царицына точно. Ибо речь идет о миллиардах на годы вперед.

- Вы говорите о периферийных объектах. Но не захочет ли наш инвестор разместить свой молл, отель, ресторан как раз в ядре заповедника? Ведь условие коммерческой привлекательности - это посещаемость...

- Определяющий для любого места заповедника фактор - это связь с главным памятником. Именно ландшафтно-визуальные связи создают основную ценность Царицыно. Если между этими связями нарушается гармония, то мгновенно возникает отторжение, поэтому мы не можем позволить проекты, предполагающие изменения ансамбля связей.

Но у нас сама территория - 550 гектаров, и в ближайшее время мы планируем еще расшириться. Это самый большой заповедник на территории Москвы. Здесь огромные площади пересеченной местности, есть даже места, где города не видно. Такая вот "московская Швейцария". Есть периферийные места, выходящие на городские магистрали. Строительство высотных зданий там из-за упомянутых мной ландшафтно-визуальных связей невозможно, но какое-то строительство, полезное развитию ансамбля, вполне допустимо. Так что инвесторы под торгово-сервисный комплекс или гостиницы небольшой высотности, удобные для периферийного участка, имеют определенные возможности для развития бизнеса.

- А интересен ли инвестору объект недвижимости, земля под которым ему принадлежать не будет? Ведь инвестор прагматичен и боязлив...

Конечно, первый вопрос тех, кто приходит к нам - это вопрос о земле. Инвестор заинтересован получить право собственности на землю, где предполагается объект. Но, как известно, отчуждение заповедной земли запрещено законом. Далеко не все инвесторы, располагают углубленным в историю интеллектом и понимают это. Да, с точки зрения бизнеса это проблема. Однако значение заповедной территории не позволяет идти на компромисс. Тем не менее, как я уже сказал, ресурс гибкости территории для бизнеса на определенных условиях закона есть.

РЕСТАВРАТОР: СТРОГО, НО СПРАВЕДЛИВО

- Виктор Васильевич, реставрационное дело превращается в реставрационный бизнес. Появляются новые технологии, уходят старые кадры, усложняются взаимоотношения. Возникает вопрос: с какими реставраторами удобно работать?

- Полагаю, слово "удобно" для данной ситуации не годится. Годится другое: с кем надо работать. Работать надо с талантливым реставратором. Неважно, находится ли он в штате музея или реставрационной компании. По личному опыту и опыту коллег понимаю одну главную вещь - он должен быть талантлив, и он должен уметь настоять на своем. Если реставратор может прогнуться под музей, под заказчика или генподрядчика, начинает искать удобный компромисс, то рано или поздно это заводит в тупик. В результате музею и памятнику это выходит боком. Конечно, удобство приятная штука. У заказчика возникает соблазн пойти по более легкому пути в реставрации, в приспособлении памятника, в поиске необходимого оборудования. Тем более, что деньги всегда "горят", нужно срочно их освоить. А вопросы по согласованию документов с бесконечно громадным количеством организаций: от управлений по охране памятников до всякого рода строительных и прочих инспекций усугубляют и без того сложный реставрационный процесс.

Отметим, что очень часто предлагаются максимально легкие варианты методик для прохождения процедур согласования. Это опаснейший путь! Наш музей его прошел и потом сожалел об этом. Поэтому я предпочитаю иметь дело с принципиальными, спорящими, "упертыми" людьми. Но, естественно, если эта упертость базируется на знании предмета, тщательном изучении памятника, на потребности в его лучшей реставрации. В этом смысле, на мой взгляд, реставратор должен быть абсолютно принципиален. И это главное, если такой реставратор появляется. Если он не появляется, то кому тогда доверять? Тогда начинаются бесконечные комиссии, оправдания, эмоциональные всплески, какая-то сомнительная дружба. Но в итоге, ведь именно мы, в конце концов, ответственны за будущее! Чтобы потом было не стыдно за то, что мы тут натворили. Я считаю, для музейщика это главный принцип - работать так, чтобы не было стыдно.

- По поводу принципов. Как Вы считаете, не наблюдается ли сейчас тенденция снижения технологической дисциплины реставраторов-подрядчиков, где-то со сроками затянули, где-то на материалах сэкономили?

- Беду здесь вижу одну. В нынешней обстановке подрядчик делает все, что будет угодно заказчику. Я наблюдаю в реставраторах равнодушие к конечному смыслу продукта. Нет той концептуальной позиции, обеспечивающей смысловую законченность любого реставрационного проекта. Есть лишь коммерческий интерес. И понятно почему: подрядчик вечно пребывает в поиске заказа, а качество проекта заботит его не столь сильно. Я имею в виду не только соответствие ГОСТам, СниПам (хотя оно тоже страдает) - а качество как пропущенные сквозь себя гарантии надежности и добросовестности. Вероятно, это одна из причин, на мой взгляд, вызывающих падение доверия к реставрационным организациям. В целом, наблюдаю распад ответственности реставрационных организаций за итоговое смысловое качество продукта.

- Что же делать?

- Возникает потребность в создании независимых комиссий по экспертизе. Необходимо привлечение экспертов, ученых, не зависящих от реставраторов. Чем более независимой будет экспертиза, тем большего качества можно будет добиться.

Хотелось бы акцентировать внимание на том, что совершенно упала проблема авторского надзора. То есть проектировщики настолько зависят  от реальных поставщиков заказа, что не каждому можно доверить авторский надзор. Проектировщик уже готов в силу финансовой зависимости на компромисс. Отсюда необходимость постоянной экспертизы, которая часто также весьма условна. Проблема очень серьезна.

- А может быть, поможет ре-централизация отрасли?

- Если исходить из реальности - то есть разливанного моря халтуры (что, например, проявилось в ходе реставрации Петербурга), то надо создавать мощные, хорошо контролируемые структуры. Контролируемые не только финансово, но и - научно, организационно, качественно. Ведь одну большую организацию контролировать легче, чем, например, 25 мелких. С точки зрения реального развития рыночной экономики ход этот, конечно, не совсем правильный, поскольку централизация не всегда приводила к успеху, за исключением случаев, когда все остальное было тоже централизовано. Но вопрос этот дискуссионный и не имеет одного единственного решения.

БУДУЩЕЕ НАЧИНАЕТСЯ ВЧЕРА

- Виктор Васильевич, так как же обстоит дело с будущим Царыцына?

- Будущее любого музея связывается с известностью, и для музеев очень велика значимость бренда, а большинство памятников и музеев страдают от его отсутствия. Конечно, когда мы говорим о Кремле, Эрмитаже, Третьяковской галерее, Петергофе - "раскручивать" уже нечего. Их известность уже дошла до школьных учебников в мире. Относительно же нас, даже не каждый коренной москвич расскажет что-нибудь о Царицыно. То есть проблема создания бренда - одна из принципиальных для развития музея, а также и для "раскрутки" инвестиционных проектов.

Этот бренд сейчас вырабатываем и мы. Он звучит так: "Царицыно Екатерины Великой - Московский Колизей". Для российской культуры вообще характерна страсть к заимствованию иностранных слов: Парнасы, Пассажи, Версали и т.д., - эту странную особенность используем и мы. Главная идея - это звучащие руины.

В начале предстоит консервация руин, здесь нам не избежать международного конкурса. Затем внутри, в громадных пространствах, разместятся выставочные и концертные залы. Все это будет оснащено мощнейшей подсветкой и соответствующим озвучивающим оборудованием. То есть мы готовим серьезное суперцветомузыкальное шоу. Не такое, как устраивают заезжие японцы. В Царицыно гостей ожидает новый, яркий конвейерный шоу-проект. Звучит довольно экстравагантно, но это, действительно, музейное шоу, которое мы хотели бы предложить. Такого опыта в России нет. Здесь-то и требуется некая остроумная затея, которая позволит сохранить и руины, и одновременно использовать их внутреннее пространство под выставочное дело, концертные залы, частично - под сервис для посетителей.

Хотя в случае такого мощного архитектурного вторжения неизбежно возникают сложности с коммуникациями, тем не менее, проект возможен, и он, представляется, в высшей степени будет интересен и архитекторам, и строителям. Думаю, кто-нибудь из наших отечественных конструкторов может спроектировать такую штуку. Если все получится, будет большой успех. Полагаю, Царицыно Екатерины Великой, "Московский Колизей", станет грандиозным местом для культурного времяпрепровождения, отдыха и восстановления сил.

Полная или частичная перепечатка материалов - только разрешения администрации!