1 стр. из 1

Как положено творческому человеку, он эмоционален и пристрастен, настоящая находка для неизбалованного речистыми собеседниками журналиста строительного издания. Подбирает неплохие метафоры: см. рассуждение о динозаврах и крокодилах применительно к эволюции ДСК. Готов в течение многих часов спорить с коллегами-архитекторами, причем каждый из них получит огромное удовольствие от самого процесса беседы и останется при своем мнении. С ностальгической грустью  вспоминает, как компоновал кварталы из конструктора четырех комбинатов ДСК,  и в то же время еле сдерживает ярость при виде фасада, который украшен блоками кондиционеров и самопальным остеклением. Наконец, формирует неплохую национальную идею: «расставьте на улицах урны через каждые 25 метров». А в конце беседы особо отмечает, что его фамилия почти такая же, как у Доминико Перро… Похоже, что руководитель архитектурной мастерской Владимир Александрович Реппо — самый артистичный собеседник этого номера…

ДСК: давайте строить красиво…

— Владимир Александрович, так получилось, что массовое жилищное строительство, начавшееся при Хрущеве, естественным образом совпало с гонениями на «излишества» — и подрядчик именно тогда стал «главнее архитектора». Сейчас эпоха в чем-то схожая: решение жилищной проблемы заявлено как государственный приоритет, а заказчик начинает все строже считать средства. Есть основания полагать, что позиции крупнопанельного домостроения укрепятся или как минимум сохранятся. Но ДСК, как и прежде, тяготеет к серийности. Есть ли в крупнопанельном производстве место архитектору?

— Я проработал в архитектуре уже лет тридцать, пятнадцать лет назад началась эпоха рынка — следовательно, половина моей профессиональной жизни  пришлась на советскую эпоху. Было бы неверно говорить, что застройка города велась без участия архитекторов, однако мы находились под очень жестким диктатом строителей и «Главленинградстроя» в частности. Трест составлял производственную программу  на 5-7 лет вперед, и в зависимости от расположения квартала и мощностей ДСК предписывал, изделия какого именно из них должны быть использованы при строительстве. Допустим, речь шла о застройке квартала на проспекте Большевиков. ДСК-3 располагался на Юго-Западе, поэтому его изделия рекомендовалось задействовать по минимуму. Ближе располагались ДСК-2 и ДСК-4 — с экономической точки зрения предписывались именно их изделия. Наконец, порядка 10 процентов объема разрешалось реализовать в кирпиче, чтобы не простаивали кирпичные производства. С учетом того, что каждый из ДСК был рассчитан на производство домов из секций определенной этажности с ограниченными планировочными возможностями,  нам приходилось проявлять чудеса изворотливости, чтобы скомпоновать приличный квартал. Каждая типовая серия, как правило, состояла из четырех основных секций:  меридиональные и широтные рядовые, чтобы учитывать  ориентацию дома в квартале, и правые-левые торцевые. Процент торцевых секций в квартале тоже жестко диктовался. Если я закладывал трехсекционный дом, предлагая две торцевых секции и одну рядовую, то это воспринималось как нонсенс. То есть идеальный типовой дом выглядел бы как две торцевые секции — одна в Петербурге, другая во Владивостоке, а между ними рядовые. Секцию, поставленную на конвейер, изменять было практически невозможно.В ней была увязана вся инженерия — электрика, водопровод, канализация, лифтовое оборудование и т. д.  А любое нетиповое решение приводило к резкому удорожанию. Понятно, что в этой системе координат Управлению капитального строительства и «Главленинградстрою» было не до архитектуры. О нас вспоминали, когда проект был сделан, и его начинали корректировать при всевозможных согласованиях: уменьшать номенклатуру используемых ЖБИ,  упрощать планировочные решения квартала.  Затем подключались представители банка, которые урезали жалкие остатки «архитектурных излишеств» — например, отделку естественным камнем. Правда, определенная отдушина для архитекторов была. Процентов десять — пятнадцать индивидуального кирпичного строительства в городе все же сохранялось: даже при Хрущеве разумные люди понимали, что лакуны в центре города надо заполнять зданиями по индивидуальным проектам. На пересечениях магистралей возводились кирпичные «точки», которые тоже позволяли чуть-чуть разнообразить типовую городскую застройку. Индивидуальные черты приобретали и сами кварталы новостроек — лишь дилетанты полагают, что все «спальные районы» города выстроены на одно лицо.

Когда строительство миллионов квадратных метров типового крупнопанельного жилья по государственному заказу  вдруг стало не нужным, то для гигантских монстров ДСК  это оказалось похоже на взрыв метеорита, из-за которого вымерли крупные динозавры. Квадратные километры территории, тысячи рабочих, огромные цеха — все это оказалось неконкурентоспособным. Сегодня из городских комбинатов на плаву остался лишь третий ДСК. Однако как в древнюю эпоху, «динозавры» вымерли не все. Областные ДСК, менее крупные и рассчитанные на экономичные серии, смогли выжить и постепенно занять нишу, в которой ранее работали городские комбинаты — подобно тому,  как  мелкие земноводные динозаврики, переродившись в крокодилов, успешно стали нашими современниками…

— Но поменялся ли образ жизни выживших «динозавров»?

— Сегодня типовых панельных  серий не стало как таковых, каждый из домов теперь  «индивидуальное изделие» — это индивидуальный  проект  на основе изделий определенного домостроительного комбината. Больше нет той  системы, когда кварталы комплектовались из типовых секций. Каждая секция теперь может  формироваться  на основе типоразмеров изготавливаемых ДСК и рисоваться индивидуально, с учетом градостроительной ситуации и пожеланий заказчика.В моей практике был пример  на проспекте Тухачевского — глухой  торец одной из панельных секций Гатчинского ДСК выходил в парк,с прекрасным видом  на центр города. В типовом варианте предполагалась кладовка в прихожей, но я вместо нее заложил в проект треугольный остекленный эркер. Теперь при входе в светлую  прихожую из нее открывается чудный вид на парк — и квартиры по этому «столбу» были раскуплены первыми. Сейчас заказчик, ориентированный на сбыт квартир, стал относиться к архитектору более уважительно. Многие понимают, что красивый дом — это дополнительные шансы при продаже квартир. Престижный архитектурный имидж важен для  рекламы, жилые комплексы получают собственные имена. Правда, в основном это касается элитных домов: чем интереснее предлагаемое решение, тем более доволен заказчик. Когда мы спускаемся в область средней массовой застройки, то заказчик ведет себя более сдержанно, например, удалит тот же гранит, но проектное остекление балконов или искусственный камень  может оставить. Эти средства расширяют палитру архитектора. Покупатель, при «прочих равных», выберет более интересное с эстетической точки зрения решение, отличающееся  от типовых «кораблей». 

— То есть архитектор может творить и в панельной технологии?

— По правде говоря, если я начну думать о панелях, то перестану думать об архитектуре. Кирпичная или  монолитная технология строительства дает существенно большие возможности — позволяет воплотить любую сложную форму, которую невозможно выполнить в панельном домостроении, несмотря на тот прогресс, о котором я говорил.

— А если попытаться расширить сортамент ЖБИ, и, усложнив производственную логистику, сохранить объемы, изготавливая большое число мелкий серий?

— Такие попытки делались проектировщиками и в советское время. Но производство на ДСК хорошо именно своей серийностью: ограниченное количество типоразмеров  позволяет выпускать большие количества изделий без простоя производства, с минимальными затратами. Если пытаться под каждое изделие изготовить свою опалубку, то прелесть панельного домостроения пропадет:  мелкая серийность по стоимости окажется дороже кирпичного строительства. Ради чего? Поэтому если речь идет о решении жилищной проблемы для широких слоев общества, извольте довольствоваться  «типовых набором» ДСК. Иначе, требуя от комбинатов работы над индивидуальными  проектами, мы повторно загубим ихпроизводство.

— А каковы возможные резервы разнообразия этой не самой гибкой строительной технологии?

— Может быть, в будущем свой  ответ даст развитие технологии, а сейчас это применение разнообразных  архитектурных деталей, мелкой пластики и фактур. Давно существуют различные технологические приемы, позволяющие это сделать. На отечественных ДСК панель формировалась лицевой стороной вниз: на дно опалубки укладывалась наклеенная на бумагу керамическая «ириска» одного из основных цветов, сине-зеленого, бежевого или коричневого, и панель заливалась сверху. Безобразные результаты этой технологии известны всем. А в ГДР, где также был создан ряд ДСК,  в свое время пошли по другому пути: лицевая сторона панели была сверху, поэтому после того как опалубка заливалась бетоном, рабочий с лопатой засыпал свежую лицевую поверхность разноцветной каменной крошкой, или укладывал балясины, наличники, фронтоны. Конечно, это не более чем декор  и имитация архитектуры,  но эти приемы вносили определенное разнообразие в панельное уныние жилой среды.  Пожалуй, этот опыт можно было бы перехватить сегодня.

Об одной неприятной тенденции

— Вероятно, ДСК отчасти проиграют из-за замедленной реакции на изменения к требованиям квартирографии ?

— Конечно, ДСК не могут мгновенно реагировать на изменение рынка — это для них болезненно. Сегодня все застройщики требуют половину квартир в домах  проектировать однокомнатными и маломерными. Откровенно говоря, сегодняшняя тема однокомнатных квартир меня пугает — они не рассчитаны на то, чтобы в них проживали нормальные семьи, и это, с моей точки зрения, очень плохая тенденция. Такие квартиры покупаются  из-за бедности основной массы населения, которое нев состоянии купить безумно подорожавшие метры. Кроме того, они служат средством вложения лишних денег. Куда можно вложить сегодня 20-40 тыс. долларов? В бизнес рискованно. В банк? Проценты ниже инфляции. Дорогой автомобиль —  завтра его могут угнать и он быстро дешевеет. Остается  жилье. Поэтому покупка квартиры — едва ли не единственный способ сохранить те сбережения, которые иногда образовываются у населения. Мы сегодня тратим огромное количество  ресурсов и территорий на строительство однокомнатных квартир, в которых никогда не будут жить полноценные семьи. Полноценная семья — это минимум двое взрослых и ребенок, для них необходима двухкомнатная  квартира. Кстати, если вернуться к экономике строительства, то однокомнатные квартиры наименее экономичны и с точки зрения использования потенциала территории. При строительстве дома с большим количеством однокомнатных маломерных  квартир выход жилой площади падает на20–30%: по сравнению со строительством на том же участке жилого дома «нормальной» квартирографии, при площади квартир в пределах 45–100 метров.  Таким образом, рынок  на данном этапе заставляет нас создавать жилье для вырождающегося общества…

— Может быть, «европеизирующегося»?

— Да, когда живут отдельно мужчина, отдельно женщина, у них нет детей, а встречаются они на Канарах.

Племя знакомое и племя незнакомое

— Будем надеяться, что по мере удвоения ВВП и роста благосостояния граждан будет востребовано и жилье покрупнее, и труд архитектора. Но как полагаете, не подстерегает ли архитектурное сообщество ловушка «фабрики звезд»: когда застройщик, заинтересованный в «раскрутке» своих проектов, возьмет не талантливого, а «покладистого» архитектора и раскрутит его средствами медиа? И — страшно представить — архитектуры начнут конкурировать не за симпатии застройщика, а за продюсеров, импресарио, телеведущих…

— Мне кажется, что все архитекторы, которые на данный момент составляют элиту профессии в нашем городе, «раскручены» не в угоду застройщику и известны не благодаря «медиа», а благодаря  таланту и профессионализму (здесь мы с нашим собеседником перечислили десяток фамилий и с удовольствием убедились, что среди них полно общих знакомых). Как я говорил, при переходе на рыночную экономику появились реальные заказчики, проявляющие  интерес к нестандартным архитектурным решениям, поэтому все, кто был готов творчески работать, получили отличную практику. Это не дутые имена, стиль каждого из них можно узнать, и, хотя о каждом можно спорить — это просто дело вкуса.

Тем не менее появление «медиа-звезд», о котором вы говорите, в перспективе может произойти. Тем более, что при более жесткой конкуренции на рынке обострится конфликт архитектора и заказчика. Если раньше, когда  рост цен на строительные материалы отставал от роста цен на жилье,  инвестор легко шел на интересные, но дорогостоящие решения,  то сегодня жилье раскупается значительно хуже,  заказчики стали «профессионально тертыми» и  требуют более экономичных решений. В 1990–1995 г. в строительный бизнеспришло много предпринимателей, до этого к стройке не имевших никакого отношения. Они толком не знали, что хотят получить и  чего требовать, допускали «проколы» на элементарных вещах. Например, по действующим нормам 10-этажный дом со стандартной высотой потолка проходит по более мягким нормативам, чем 11-этажный. Один мой заказчик  настоял, чтобы потолки в квартирах были высотой 3,0 м, в результате чего 10-этажный дом пришлось проектировать как высотный со всеми отягчающими последствиями. Далее, заказчик потребовал сделать встроенный подвальный паркинг на 5–6 машин, и  пришлось запроектировать в этой зоне сложную монолитную конструкцию, обеспечившую необходимые пролеты,  пандус и т. д. Речь шла о рядовом жилом доме в  квартале типовой застройки на окраине города, где достаточно места для стоянок. Стоимость строительства оказалась раза в полтора больше, чем могла бы стать. Нечто вроде золотых пуговиц, пришитых на потертую фуфайку…  Но сейчас таких заказчиков уже не осталось: за 15 лет профессионализм заметно вырос, какие попало «финтифлюшки» не пройдут. 

В этой ситуации вполне вероятно, что появятся новые архитекторы, «воспитанные рынком» и  более приспособленные к  нему.  Проблема еще в том, что наиболее активные, самостоятельно работающие  архитекторы сегодня имеют возраст от 40 лет и выше. Это объясняется не только сложностью профессии, но  и строительным кризисом  90-х годов, который отпугнул молодежь, особенно юношей, от профессии архитектора. Есть и другая  проблема — среди молодых архитекторов в основном девушки. Когда сегодняшние выпускники поступали в вузы, профессия еще не начала хорошо «кормить», с будущим не было ясности, поэтому юноши предпочли экономические и  другие престижные специальности. Но архитектура работа скорее мужская, требующая  самоотдачи и постоянной погруженности в тему. Женщина стремится в первую очередь создать семейный очаг (и это правильно). Редко кто из них готов принести дом и семью в жертву архитектурным амбициям, да это, наверное, и не нужно. В то же время многие из сегодняшних выпускниц архитектурных вузов со временем становятся прекрасными профессионалами–исполнителями, на которых держится «производство» в мастерских.

Есть проблема и с профессией заказчика в строительстве. Эта ниша должна быть  заполнена  сменой  молодых специалистов.  Я думаю,  что проектный  рынок еще до конца  не сформировался, хотя его тенденции  уже проявляются.  Идет расслоение по специализации проектирования, по степени «элитности» на относительно «дорогие» и «дешевые» архитектурные мастерские, которые и разрабатывают соответствующие категории проектов. Для  нас очень важны репутация, авторитет, связи, наработанные годами.  Основная задача — держать марку, свою нишу. Для начинающей молодежи это огромная проблема.  Может быть, некоторое время, пока будет перестраиваться рынок, кому-то придется посидеть без работы. Были времена, когда приходилось делать проекты  козырьков и лесенок для начинающих предпринимателей. Надеюсь, что такие времена не вернутся, хотя ситуация сейчас не совсем понятна.

— А молодые архитекторы появляются?

— Да, иногда я встречаю очень достойные проекты  молодых архитекторов и понимаю, что наше поколение постепенно начинает отодвигаться людьми другой эпохи. Они несут совершенно иной опыт, отличный от нашего. Скованность и зарегламентированность советских времен смогли успешно преодолеть далеко не все мои сверстники, и вписались в новые условия лишь самые энергичные. А молодежь начинает с чистого листа — в институтах имеются выходы на самые широкие источники информации. Неудивительно, что молодые специалисты быстро вписываются в новые реалии и начинают заявлять о себе. Нет шор, «опыта ошибок трудных» — и есть возможность мыслить свободно.

— А не будет ли эта «незашоренность» молодого поколения связана с желанием прогнуться под заказчика, махнуть рукой на корпоративную этику?

— Как раз наоборот, новые архитекторы амбициознее, и вряд ли собираются прогибаться перед заказчиком. Их амбиции диктуют новый стиль, заставляют выдвигать нестандартные решения. При проектировании некоторые свои идеи я отбрасываю на полпути между головой и чертежом,  понимая, насколько будет сложен проект в реализации для строителей.А молодой, не думая о строительных проблемах, будет творить, как поет соловей…

— И застройщик оценит соловьиную трель, пропетую без оглядки на производство?

— Пока я не видел, чтобы какие-то серьезные проекты архитекторов нового поколения оказались воплощенными. Удастся ли им обойти «подводные камни» строительства, или эти самые камни пустят  прекрасную идею на дно? Вот тут и появится «коварный» опыт.

По направлению к стилю

— Как полагаете, какие стилистические находки сделает молодое поколение, или сложившиеся специалисты, или те и другие вместе?

— Сейчас, как мне кажется, идет некий сумбурный поиск стиля. Кто-то определился с персональным почерком, кто-то пока ищет. Началась реальная конкуренция архитекторов, а не мифическая, когда речь шла о конкурсе влиятельных институтов. В Ленинграде все основные должности занимали «ленпроектовцы», и они же сейчас составляют архитектурную элиту города. Но именно эта элита была долгое время зажата условностями Градостроительного совета ГлавАПУ. Может быть, в чем-то он был хорош, и не давал реализовывать явно несостоятельные проекты. Хотя этот барьер срабатывал не всегда, но откровенно уродливых проектов не пропускали. Но в то же время эта «гребенка»  выработала некий общеприемлемый  стиль ГлавАПУ…  Новый же стиль  всегда рождается на конкуренции, на отрицании старого. После стиля ГлавАПУ наступила эпоха поиска самих себя, и она, вероятно, завершится лет через 5–10.  Архитектура весьма консервативна, и если в моде коллекции меняются каждый сезон, в техническом дизайне — в 2–3 года, то в архитектуре цикл смены стилистики составляет лет 5–10, а иногда и больше. Кроме того, в архитектуре от идеи проекта до его реализации проходит как минимум года четыре — мы сейчас сидим в доме, который был сдан в 2003 году, а начинался этот проект девять лет назад, еще до кризиса. Тогда это было свежо, а сегодня я бы запроектировал его по-другому.

— В таком случае, нужно взглянуть на запад, и понять, что будет импортировано к нам лет через пять…

— Заимствование из-за границы иногда приводит к непредсказуемым результатам. Европейская культура зодчества обгоняет нас не на постоянную величину в несколько лет, а на несопоставимые величины. Похоже это вопрос не только сегодняшнего времени.  Недавно, возвращаясь из Рима, я проехал по одной из наших парадных магистралей в стиле сталинского ампира. Несмотря на то, что проспект этот формировали наши лучшие архитекторы, и при этом весьма старались, на свежий взгляд он выглядит убого и  провинциально: какие-то серые  «чемоданы» с уродливыми деталями и пропорциями. Раньше мне этот район даже нравился, но только не после действительно великолепных улиц Рима, где каждый рустик, наличник, фронтон на своем месте, пропорции идеальны и все выполнено в великолепных материалах.  И даже Росси и Растрелли выглядят на этом фоне несколько вяло…

Не думаю, что прямое заимствование приведет к положительным результатам. Западные идеи, рассчитанные на строительные технологии высшего уровня и дорогостоящие материалы, иногда пытаются воплотить у нас. Даже на элитных проектах это не всегда удается, и я смогу назвать лишь 5–10  новых построек,  достойных  уровня средней европейской архитектуры. Проекты хай-тек прекрасно смотрятся на картинке, которую архитектор представляет на суд публики. Но подумайте, как в нашем климате будет выглядеть полированная стеклянная стена через пять-шесть лет? Такая архитектура требует совсем другой культуры эксплуатации: кто-то должен постоянно мыть эти стекла, вовремя «лечить» дефекты и т. д.А тут еще и жильцы развесят кондиционеры или остеклят какую-нибудь верандочку… Если исключить узкую область элитной архитектуры,  наши проектные решения должны соответствовать возможностям сегодняшнего российского заказчика и менталитету потребителя.А стилистические поиски ведутся в основном именно в области элитной архитектуры.

— Хорошо, а каковы эти находки и тенденции на западе, где средства есть?

— Затрудняюсь ответить. Не знаю, кто взял бы сегодня смелость в двух словах  изложить, что проявится  в нашей и мировой архитектуре в ближайшие  десять лет,  сам хотел бы послушать. И, вероятно, на каждое слово нашел бы возражения. Лет 20 назад я был уверен, что архитектурная история творится в маленькой  Финляндии — там был создан и экспортирован новый стиль. Во второй половине XX века финны построили много весьма достойных объектов у себя, в богатых арабских странах, США, Европе. Приехал в Хельсинки недавно и ужаснулся: стандартная стеклянная и железная архитектура, ничего интересного не происходит. Современная архитектура, удивившая в Неаполе —это деловой центр по проекту Кензо Танге. Он резко выделяется своей стилистикой, тем более что Италия как-то научилась обходиться без вызывающе современных архитектурных решений. Вернее, они есть, но очень точно вписаны в сложившийся контекст.

Может быть, какие-то новые формы будут найдены на востоке, в Арабских Эмиратах, Китае — там сейчас активно ведется строительство деловой, туристической недвижимости. Огромное впечатление производит новый Шанхай — это не  малоэтажные развалюхи на хаотичных грязных улочках, с которыми когда-то ассоциировалось название города, а современный мегаполис, многоуровневые развязки и   небоскребы, вырастающие из великолепно обустроенной земли. И я вижу, что Шанхай вышел на уровень мирового архитектурного процесса. Но это не просто деньги, или уровень искусства — это национальное отношение к жизни. Ведь до Шанхая и неудавшегося коммунизма китайцы смогли построить стену 7 тыс. км в длину, которая идет по самым вершинам гор. Пожалуй, ни одной нации в мире такого бы и в голову не пришло. 

Сегодня у нас в моде стеклянная архитектура, некий неоконструктивизм: прямоугольные  и круглые геометрические формы, выявленный каркас, стеклянные плоскости-экраны с вкраплением мелких архитектурных деталей-цитат, которые лишь и показывают, что перед нами не осовременные 1920-е годы.  Тенденция  сухости минимализма и конструктивизма... А так как новый стиль обязан будет это отрицать, то лет через 10 может возникнет что-то более живое и очеловеченное. Если пытаться прогнозировать научно, то произойдет некоторая оглядка назад. Как происходит смена стилистики? Приблизительно по такой схеме: резкое отрицание существующего, андеграунд, потом элитный авангард, потом искусство для «продвинутых» масс, потом общепринятый стандарт и новое отрицание возникшей пошлости. Первым делом новая стилистика захватывает элитарную часть искусства, а затем уже  появляются эпигоны, и оно делается массовым стилем. После этого, в свою очередь, в элитном искусстве зарождается следующий стиль, который отрицая своего предшественника,  «через его голову» обращается к идеям предыдущего… В истории архитектуру и дизайна много таких  примеров.

— Типичнейший виток гегелевской спирали…

— Да. Однако спрогнозировать конкретные результаты этого двойного отрицания невозможно.

— Таким образом, из металлических и стеклянных форм человека потянет на природу, и он вернется в модерн?

— Маловероятно, потому что  тот стиль  модерн,  возникший в конце XIX века, слишком быстро  исчерпал себя. Видимо в нем было что-то органично порочное с точки зрения высокого искусства. Очень быстро приелись текучие формы вычурных орнаментов, изысканные цвета увядшей растительности… Хотя  этот мгновенно ушедший стиль оставил много великолепных произведений в мировом дизайне и архитектуре. Из живописи, графики, скульптуры и дизайна он ушел быстрее, а в архитектуре, в силу консервативности нашего искусства, дожил 1910-х годов… И сейчас некоторые архитекторы и художники к нему неравнодушны, но строить в стиле модерн — как бы все время есть только сладкое.

— А некий «неомодерн» на мотивах бионики, фрактальных форм…

— Эти формы потребуют огромных денег и высоких технологий строительства. Вероятно, что-то похожее было представлено на Венецианском биеннале. Я там не был, но читал о ней весьма резкие критические отзывы наших петербургских архитекторов. Осуществить такие идеи ради идей может позволить себе лишь общество сверхпотребления, а нам стать таковым пока не грозит. Так что ориентироваться на уровень элитной архитектуры запада сегодня довольно бессмысленно. Хотя лучше поговорить на эту тему с теми архитекторами, которые там были.

— Может быть, в таком случае архитекторы попытаются преодолеть национальный перестроечный «комплекс неполноценности» через ампирные формы?

— Нам нужна идентификация самих себя — понять, где мы живем, чего хотят от нас окружающие, чего мы можем достичь. Даже ответ на вопросы «Что мне надо, чего я хочу?» еще нашел не каждый. Возможно, что все в нашей стране станет совсем хорошо: заказчик начнет мыслить по-имперски, и в результате возникнет некий нью-нео-пост-ампир, или  мега-гипер-ампир… Если вспомнить о спирали, о которой мы говорили, то можно спрогнозировать возврат к ампиру 50-х годов. Тем более что постмодернизм, через который сейчас проходит или прошла культура, в чем-то похож на него.

— Наверное, в любви к цитатам: и те, и другие цитируют классиков…

— Да, но постмодернизм берет цитату и переосмысляет ее иронически, а наш сталинский ампир — с ужасающей серьезностью. Если капитель, то на полдома. Если портик — то исполинский. И тем не менее пересечения найти можно.

— А если, наоборот, средний класс предпримет бегство в малоэтажную быстровозводимую «американскую мечту»?

— Не думаю, что у нас приживется временная каркасная «картонная» малоэтажная архитектура по образцу Америки. Здесь мало кто строит таким образом, и «легкое строительство» приживается слабо. Может быть, наелись советскими дачами, построенными из украденного со стройки шифера и тарных дощечек. Может быть, человеку боязно, что дом можно «проткнуть пальцем», хотя американца почему-то эта проблема не волнует. Вряд ли русский будет чувствовать в нем себя уютно..

Урна как образ национальной идеи

— Таким образом, радикальный прорыв архитектурной мысли возможен только в случае существенного повышения культуры эксплуатации зданий и вообще культуры? 

— Да, и без этого говорить о высокой архитектуре пока в нашей стране рановато. Например, запрещено вносить несанкционированные изменения  в фасады жилых домов. Но за последние 2 года не было ни одного прецедента, когда бы власть наказала за самовольное остекление, вывешенный на улицу блок кондиционера, устройство козырька, пристроечки и иные подобные чудачества. Попробуйте-ка сделать так в Финляндии или Швеции. Когда я сдавал этот дом,  у меня еще были силы бороться с такими «украшениями». А сейчас за два года фасады полностью испорчены  жильцами, и если я займусь борьбой за «чистоту» каждого из десятков построенных мной зданий, то погрязну в судах. Зачем же мы платим налоги, на которые содержат административные органы, обязанные следить за этим? Даже если, руководствуясь законами, каждого нарушителя начать штрафовать хотя бы рублей на 10 в месяц. Учитывая миллионы нарушений, можно пополнить бюджет города немалой суммой.

Помните, как при Ельцине был создан комитет по выработке национальной идеи? Думаю, что на самом деле эту идею сформулировал еще булгаковский профессор Преображенский (далее мы с нашим собеседником припомнили цитаты, которые здесь не приводим, но которые читатель при желании отыщет в «Собачьем сердце» сам). Надо заниматься благоустройством страны и в головах. Для этого не надо супер-законодательных актов, и не надо давить на Президента. Надо избавиться от наплевательского отношения к своему образу жизни. Не нужно делать урну в высоком петербургском стиле, но я поверю, что национальная культура  выросла, если через каждые 25 метров, как в Риме, на Невском будут стоять урны,  и раз в полчаса их них будут вынимать пакет с мусором…

Полная или частичная перепечатка материалов - только разрешения администрации!