1 стр. из 1

Член Консультативного комитета по бумаге и древесным продуктам ФАО ООН (Продовольственная и сельскохозяйственная организация Организации Объединенных Наций), заведующий кафедрой технологии целлюлозы и композиционных материалов СПб Государственного технологического университета растительных полимеров, д. т. н., профессор Э. Л. Аким ведет большую научную и организационную работу по проблемам лесопромышленного комплекса.

Недавно на радио «Открытый город» прошел цикл передач, в котором Эдуард Львович ответил на многочисленные вопросы, касающиеся этой темы. Разговор в эфире приобрел неожиданные и интересные направления.

По просьбе нашего журнала главный редактор радиостудии А. Михайлов подготовил материал, который мы сегодня и публикуем.

Редактор: — Эдуард Львович, несмотря на известные многим шаги российского правительства на упорядочение процесса вырубки лесов, лично мне кажется, что до сих пор на государственном уровне не умеют считать то, что уничтожено, и то, что посажено. Бесконтрольная рубка лесов продолжается. Мы лишаем тем самым наших детей будущего. Может быть, я не прав?

Аким Э. Л.: — Вы правы, это очень важная проблема и не только нашей страны. Хотя бы потому, что четвертая часть лесных ресурсов планеты находится в России. Леса мира вообще являются, образно говоря, легкими планеты. Именно поэтому в 90-х годах на совещании глав государств и правительств, состоявшемся в Бразилии, лесам мира уделялось огромное внимание. О том же шла речь недавно на совещании в Йоханнесбурге (ЮАР).
Что касается лесов России, так это — легкие Европы. Конечно, есть мощные тропические леса Бразилии или Юго-Восточной Азии, Африки, но они далеко, а Россия — рядом. И необходимость в наших лесах не стала меньше. После подписания и ратифицирования Россией Киотского протокола их роль еще больше возрастает, но их надо восстанавливать.

Ред.: — Кстати, о Киотском договоре. Иногда кажется, что это величайшая авантюра на уровне планеты. Ведь договорились до чего: сжигать можно, т. е. уничтожать можно, только плати за это. Звучит очень заманчиво, особенно для некоторых стран…

А.: — Вы неправильно понимаете. На самом деле Киотский протокол — это первое международное соглашение, которое предусматривает ограничение по выбросу в атмосферу так называемых парниковых газов. Это первое международное соглашение, в котором говорится: перестаньте увеличивать объем сжигания ископаемого топлива. В недрах земли каменный уголь, нефть, газ откладывались тысячелетиями, а люди за последнюю сотню лет огромнейшую часть этого топлива вытащили, сожгли, и огромное количество углекислого газа, выделяемого при сжигании этого топлива, выбросили в атмосферу.
Ред.: — Тепловозы, тепловые электростанции, автомобили…

А.: — Да, вместе с предприятиями они одни из основных источников выброса парниковых газов. Но это — энергетика, а она, как известно, определяет уровень развития той или иной страны, всего человечества. Поэтому некоторые лица утверждают, что Киотский протокол пытается не ограничить выброс в атмосферу отходов сжигания ископаемого топлива, из-за которых, как считают авторы Протокола, происходит потепление на планете, а подорвать экономику некоторых стран, в том числе — России.

Конечно, понять их можно, но никак не оправдать. И вот почему.

По Киотскому протоколу углекислый газ, который образуется при сжигании древесины и продуктов ее переработки, не относится к парниковым газам. Совершенно справедливо он рассматривается как часть природного карбонового цикла. То есть из атмосферы углекислый газ в процессе фотосинтеза поглощается лесом, в результате чего образуется … древесина. И когда вы ее используете как топливо, вы вписываетесь в природный цикл. Поэтому Киотский протокол относит биотопливо, древесину к веществам, углекислый газ от сжигания которых не засчитывается в квоты протокола. Так что сухие ветки, срубленные в лесу, в городских парках, сжигать не только можно, но и нужно. У нас дворники, сжигая их, выбрасывают тепло на ветер. А если сжигать эти ветви грамотно, в топках, как это делают, скажем, в Швеции, то вы получаете энергию в установках с огромнейшим коэффициентом полезного действия.

Несколько лет назад по инициативе правительства Ленобласти мы посетили эту страну и посмотрели, как работает на древесине, то есть на биотопливе, электростанция, потребляющая в год до полутора миллионов кубических метров древесины, и как — везде, даже в частных домах, полностью автоматизированные системы автономного отопления (АСАО). Оказывается, в системах индивидуальных домов сжигают так называемые энергопеллеты (это маленькие древесные спрессованные «колбаски» или таблетки), благодаря которым такая установка имеет высокий КПД, приближающийся к 100%. Объясню, за счет чего.

Естественная влажность простой древесины колеблется от 30 до 50%. Пеллеты же спрессованы из измельченной древесины. В них капиллярно-пористая структура древесина сжата так, что смолы, содержащейся в древесине, достаточно для того, чтобы пеллета не впитывала влагу, ее в ней остается примерно 8%, плюс-минус 2%. То есть получается древесное топливо со стандартизированными свойствами, что и обеспечивает очень высокую эффективность его применения. Получается древесное топливо получше высушенных березовых дров! И это еще не все. В автономных системах очень интересная двухступенчатая система сжигания.

Вначале идет нагрев при недостатке кислорода и происходит процесс газификации древесины. Ветераны помнят, что во время Великой Отечественной войны у нас в стране использовались грузовики с установленными за кабиной шофера газогенераторами, которые топились древесными чурками. Газ оттуда поступал в двигатель, и тот работал. Подобный принцип при сжигании пеллет реализуется и в сегодняшних системах. Идет газификация древесины, но применяются самые современные достижения, включая использование так называемых «лямбда»-датчиков, компьютеров, с помощью которых осуществляется автоматическое регулирование подачи топлива и кислорода.

Дальше — еще интереснее… Образующийся газ смешивается со вторичным воздухом, получается так называемое вихревое сжигание, которое открыл в свое время русский профессор Померанцев, работавший в Лесотехнической академии, а затем в Политехническом институте. И сегодня во всем мире реализуется принцип вихревого сжигания в топках Померанцева.

И, наконец, третье: отходящие газы подвергаются глубокому охлаждению. Если охлаждать отходящий газ ниже так называемой «точки росы», то при сжигании каменного угля или мазута сера, имеющаяся в топливе, растворяясь в образующихся капельках воды (тумана), будет создавать серную кислоту, «серный туман», который станет разъедать и металл оборудования, и оседать на листьях, и попадать в водоемы.

В древесине же серы практически нет. Поэтому при сжигании энергопеллет можно не бояться перейти через «точку росы». На АСАО за счет очень простой конструкции — труба в трубе, когда по внутренней трубе идут отходящие газы, а по внешней — засасывается свежий воздух, происходит охлаждение до 30°. Цикл фактически безотходный. Над отопительными установками, работающими по этому принципу, не видно ни дымка, ни пара. Вот почему их КПД приближается к 100%.

В Австрии сегодня переходят к отоплению индивидуальных домов с помощью подобных систем. Государство этому способствует введением налоговых льгот. И делается это очень просто. При покупке каменного угля или мазута в стоимость цены входит налог на выброс парниковых газов. При покупке пеллет такого налога нет.

В Англии приняли программу, по которой все индивидуальные отопительные системы должны переводиться с каменного угля и мазута на биологическое топливо. Все это — реализация Киотского протокола.

Наш университет уже лет пять ведет работы с Европейской экономической комиссией ООН по проблеме комплексной глубокой переработки древесины, и, в частности, по вопросам биотоплива. Так вот сейчас в строящемся морском порту Усть-Луги одно из его подразделений, «Петролесхолдинг», входящий в Дирекцию по строительству, создает линии по производству энергопеллет с целью крупномасштабного экспорта. С транспортировкой из Усть-лужского порта, скажем, в порт Роттердам.

Ред.: — А почему не в Россию?

А.: — Потому что потребность на западно-европейских рынках в пеллетах огромнейшая, а в России этот рынок только начинает формироваться. Я как раз сторонник и экспорта, и использования этой продукции на внутреннем рынке. Но для этого должны внедряться технологии отопления индивидуальных домов названными системами, без них рынок пеллет не возникнет. А технологии лучше внедрять при массовом строительстве малоэтажных домов, желательно — деревянных. Так что все взаимосвязано…

Ред.: — Но вернемся к комплексной глубокой переработке древесины. Производство бумаги относится к таковой?

А.: — Безусловно. Являясь членом Конфедерации лесопромышленных предприятий Северо-Запада, я занимаюсь вопросами научного и кадрового обеспечения, устойчивого развития лесопромышленного комплекса, и темы, о которых мы с вами говорим, относятся к сфере моих научных и экологических интересов. Вопросы производства бумаги и воспроизводства лесов — важнейшие мировые проблемы.

В мире сегодня за год производится около 350 миллионов тонн бумаги и картона. На каждого человека приходится свыше 50 кг бумаги в год. Но посмотрим, сколько приходится бумаги на человека в разных странах. В США — свыше 320 кг на человека. В странах Западной Европы — свыше 200 кг, в некоторых африканских странах — 0,1–0,3 кг. А в России советского времени, в 1988–89 годах эта цифра была примерно 35 кг на человека. В середине 90-х годов у нас был провал, а сейчас потребление достигло примерно 30 кг.

Ред.: — Судя по цифрам можно сделать вывод: а может быть, мы в советские времена щадили лес?

А.: — А может быть, причина в другом? Дело в том, что существует одна очень интересная зависимость — «подушного» потребления бумаги от величины национального продукта на одного человека. Это зависимость линейная. Только на первый взгляд она кажется неожиданной. Дело в том, что бумага и картон — это не только та бумага, на которой напечатана газета, на чем работают все принтеры или делаются салфетки для ресторана. Это, прежде всего, — тара и упаковка. В целом по миру из 350 миллионов тонн бумаги и картона 40% — это тароупаковочные виды картона и бумаги, которые сохраняют нам продукты питания, помогают хранить непищевые продукты. По официальным данным, в Советском Союзе половина сельскохозяйственных продуктов от поля до потребителя не доходила, они сгнивали по причине отвратительного хранения. Упаковка не только дает продукту товарный вид, она прежде всего сохраняет его. Именно бумажная упаковка и упаковка из композиционных материалов на основе бумаги и картона — самая экологически ценная. Она подвергается и вторичному использованию. В наши дни уровень использования так называемого вторичного волокна (то есть макулатуры) в мире уже превышает 40%, в ближайшие годы достигнет 50%, а есть страны, где эта цифра равна уже 70–80%.

Экологически картонно-бумажная тара и упаковка — это самая совершенная упаковка, если оценивать весь ее жизненный цикл: стадии исходного сырья, производства и, наконец, стадию выброшенных изделий.

Необходимо понять всем: лес, древесина — это сырье, которое растет. Почему мы, имея поле, на котором колосится хлеб, никогда не говорим: ой, давайте никогда не будем скашивать! Пусть лучше останется и удобряет землю! А с лесом у нас зачастую поступают именно так.

Во всем мире концепция использования лесов и заключается в том, что их четко делят на заповедники, особо охраняемые территории и на промышленные леса, где на промышленной основе происходит лесовыращивание, заготовка древесины — в виде рубок промежуточного пользования, рубок главного пользования и лесовосстановление.

Одно из важнейших направлений — это выращивание древесины на плантациях ускоренного роста. Такие плантации были и у нас в Советском Союзе: вспомните знаменитые лесополосы.

Наш опыт пригодился миру. Каждый год Лесной комитет ООН и Европейский экономический комитет выпускают сборник — «Ежегодный обзор рынка лесных товаров» (я, кстати, пятый год принимаю участие в его написании). Так там очень четко сказано, что, занимая всего 5% от общей площади лесов, плантации дают до 35% перерабатываемой древесины, а вскоре их эффективность приблизится к 45%.

Ред.: — Это же концепция еще Петра I, который говорил примерно так: соблюдая определенный порядок вырубки, выращивай на этом месте новые деревья…

А.: — Совершенно верно. Я должен сказать, что российская школа лесоводства еще с дореволюционных времен была очень уважаема во всем мире. Не так давно отметили 200-летие Санкт-Петербургской лесотехнической академии — старейшего лесного университета Европы. Уверен, концепция, заложенная при создании этого учебного заведения, тот подход к научным основам управления лесным комплексом и сейчас позволяют обеспечивать России неистощимое лесопользование.

Что касается промышленных лесов: если мы их не будем эксплуатировать, если не будем проводить рубок ухода, рубок главного пользования, то лес перестоит, и вместо того, чтобы давать кислород и поглощать углекислый газ, будет делать все наоборот. Поэтому от одной из иллюзий: ах-ах-ах, как это мы будем вырубать лес! — нам надо избавляться. Лес должен вырубаться, но вырубаться грамотно, с дальнейшим восстановлением.

Ред.: — Вырубили гектар. А когда он вырастет до промышленной рубки? В Бразилии-то явно быстрее. А в России?

А.: — Это — главный вопрос. Назову несколько цифр, которые дадут ответ на него.

Я упоминал о таком понятии, как плантации ускоренного роста. Так вот, в России интенсивность роста древесины составляет около 1,5 кубометров с гектара в год. В Финляндии, где природные условия примерно такие же, как у нас, эта цифра составляет уже 3–4 кубометра в год. В США так называемая калифорнийская сосна дает 16 кубометров с гектара в год. Я был в Новой Зеландии, в сосновом лесу. Так я подумал, что деревьям там по 50–70 лет, а это оказались семилетки, потому что новозеландская лучистая сосна имеет интенсивность роста 29–30 кубометров в год! И немудрено: с одной стороны, там благоприятные климатические условия, включая подогрев снизу, потому что там самый большой объем в мире термального тепла, а с другой — огромнейшая культура лесоводства. Там много занимаются лесными почвами, регулированием их с заданным внесением нужных удобрений. В Бразилии сегодня средняя интенсивность роста эвкалиптовых лесов на плантациях около 60 кубометров. А рекордные делянки — до 119 кубометров. Там за 5–7 лет деревья вырастают до промышленной вырубки, и, скажем, целлюлозно-бумажный комбинат, расположенный в центре лесного массива, потихоньку «поедает» по одной пятой — одной седьмой части взрослых деревьев и получает «вечный» хлеб с маслом.

Все объемы, о которых я говорю, получены в мире без генной инженерии. Я, кстати, принципиальный противник использования методов генной инженерии в лесоводстве.

Ред.: — Мы подошли, по-моему, к самому важному вопросу: как мы относимся к тому, что дано нам Богом?

А.: — В Бразилии, когда мы приехали на плантации, меня больше всего поразил школьный лесной музей. Оказывается, там с детсадовского возраста детям рассказывают про лес, учат, как выращивать лес, уважать и любить его. И я тогда вспомнил: у нас в Лисино, где есть прекрасное хозяйство Лесотехнической академии, существует музей леса, но… Большинство школьников Санкт-Петербурга, как выяснилось, даже не слышали о нем!

Ред.: — Не только школьники, я от вас впервые слышу о таком музее…

А.: — А ведь в те места российские императоры ездили в свое время охотиться. Там висит Указ Петра Великого о том, какой властью обладают лесники.

Но это уже совсем другая тема…

Полная или частичная перепечатка материалов - только разрешения администрации!